Сергей Есин - Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

В конце дня позвонил Сорокин и рассказал о ситуации в МСПС. Для меня ничего неожиданного в его рассказе не было, все так, как неделю назад описал Замшев. Собрались, поговорили, потом поехали в ЦДРИ, где провели съезд, собрали как-то 24 делегата. Думаю, что это не очень легитимно, но мне кажется, что в этой ситуации большое количество людей потеряли лицо, потеряли репутацию. Сорокин сказал, что вроде бы на сторону оппонентов перешел Гусев, поддерживая которого и поддерживая Бондарева, я, собственно, и остался здесь. Думаю все же, что это неверно, хотя многие его помощники почему-то предсказывали подобное. Это будет довольно крупная потеря среди моих авторитетов.

В среду же мне рассказали, что существует письмо деятелей искусств, которое подписали и Распутин, и Белов, и Костров. В нем они говорят о смещении Михалкова и проч., и проч., и проч. Всё это, конечно, передержки. Мне в этой ситуации ничего ни от кого не нужно, я вообще здесь ни в чём не заинтересован лично. Дай Бог, чтобы Михалков жил как можно дольше, и если это будет, — ему предстоит увидеть, чем закончится его сегодняшняя акция. Это всё очень напоминает наш народ, наших писателей, которые вообще склонны к предательству. Вот так наш народ сначала проголосовал за конституцию, изъяны которой были и тогда уже очевидны. Теперь он стонет по поводу лекарств. Если бы он знал, как ему предстоит в ближайшее время простонать по поводу квартплаты!

24 февраля, четверг. Утром купил цветы и поехал на Мытную, к дому Юры Копылова. С опозданием привезли гроб, хоронить его будут в Электростали. Его жена Тоня и сын Дима поступили очень правильно. Недолгое прощание. Я расплакался — для меня это большая потеря. Все вокруг стоявшие показались мне так сильно изменившимися, что я подумал — все они не знакомые мне люди.

К двум приехал в СП на Поварской. Атмосфера все та же, закрытые двери, вход по спискам. Интеллигентные люди — писатели — свои войны ведут по правилам сегодняшней жизни: сначала сила, а потом право. Это на фоне невозмутимого Путина и разговаривающих о верховенстве закона депутатов Госдумы. В знаменитом кабинете к двум часам уже было полно народу. Говорили сначала о вчерашнем съезде, который провели В.Ганичев — жаловавшийся мне, что ему надо проводить собрание добрых людей вместе с церковными деятелями, а здесь писательские дрязги, — Ф.Кузнецов — возжелавший после своих полупобед в Международном литфонде прихватить, как средневековый феодал, еще и новую золотоносную провинцию под свое знамя — и наша московская молодежь, коей тоже не терпится властвовать.

Со вчерашнего дня разнесся слух, что на этом собрании был еще и Гусев. Я было начал скверно по этому поводу думать, но тут мне Ренат Мухамадиев подает записочку: "Пришел Гусев, сидит за тобой". В это время говорил Ю.В.Бондарев. Вот это характер, военная специальность артиллериста даром не проходит. Он провел некоторый анализ происходящего, выяснил, что один или два делегата на завтрашний съезд еще не подъехали, и вдруг предложил: а чего, собственно, ждать завтрашнего дня, почему бы нам съезд не провести сегодня! Я воспринял это предложение с огромным облегчением! Взяли и за три часа провели!

25 февраля, пятница. Хорошо приезжать в знакомое место. Знакомый ленинградский перрон, знакомая дорога, привычная гостиница в Гатчине. На перроне оказалось, что ехал одним поездом с Мишей Козаковым, Станиславом Куняевым, Юрой Поляковым. Леня Колпаков, Андрей Харитонов, ребята из института — уже здесь. За завтраком встретился со Светланой Николаевной Брагарник. Говорил ей комплименты, которые, по сути, просто мои искренние наблюдения. В ответ она подарила мне жизненную деталь: после спектакля актрисе обязательно надо купить чекушку коньяка или какого-нибудь другого питья — иначе не заснет. За этим такое сиротское одиночество и пустыня, что становилось страшно.

Еще в автобусе рассказывал Юре о том, как проходил альтернативный съезд. Он зачесал репу. Но его и Леню Колпакова ожидали еще комплекты документов, которые я взял специально для них из Дома Ростовых. В их свете вся ситуация вообще выглядела сомнительной, по крайней мере не однозначной, как изложено было в статье Ф.К., которую он подписал "А.Широких". Топорный стиль всегда выдает этого автора.

Юра, человек непосредственный, сразу отреагировал: может сорваться все дело с Международным литфондом! А с ним обстановка такая: альтернативная сторона (то есть "наши") перекрыла денежные потоки (там только аренды 6 тысяч кв. метров), но дело не закончено, Голумян еще существует как председатель, счета еще не переданы. За этим и какая-то сложность с землей в Переделкино. Много чего еще было говорено, и вскрылись не лучшие подробности поведения и позиции и с той, и с другой стороны.

Вечером состоялось открытие. Это было лучшая церемония за все одиннадцать лет. Я протестовал по поводу введения каких бы то ни было военных мотивов, находя, что это близко к расхожей конъюнктуре. Но все прошло хорошо и даже вызвало у меня слезы. Вывели на сцену актеров и режиссеров, воевавших в Отечественную. Так трогателен был крошечный и беззащитный Трофимов. Боже мой, и он воевал!

Представили жюри, наступило время что-то сказать мне. Я скрутил несколько фраз, скорее ловких, нежели глубоких. Поблагодарил руководство фестиваля за те минуты просветления и волнения, которые нам доставили кадры, связанные с войной. Потом показали фильм по роману Полякова "Замыслил я побег". Здесь режиссером Мурад Ибрагимбеков, Валя недаром говорила, что он талантливый парень. Кажется, и сам роман очень интересный, по крайней мере, есть смелая попытка показать современный, почти горячий исторический материал. В фильме много документального: и Брежнев, и Ельцин, материал смыкается. Для меня, как для технолога искусства, здесь много поучительного. Я не уверен, что здесь в наличии зрительская, беллетристическая задача, но актерская и режиссерская — есть точно.

После показа состоялся банкет, на котором я лично очень повеселился. Кажется, в моду снова входит рок-н-ролл, с большим удовольствием поплясал.

Вечером по местному ТВ видел трансляцию нашего открытия, как ни странно, мое выступление было более складным, нежели я сам предполагал. На открытии хорошо пел Паша Быков, хотя чуть больше, чем следовало бы, старался. Но были энергия и решительность.

26 февраля, суббота. Утром шли фильмы дебютантов, которые, конечно, снижают общий уровень конкурса. "Прощание" — по рассказу Бунина в режиссуре Александры Стреляной. Здесь все в тумане (физически), влюбленные, осыпанные цветами, спят на могиле у подножья креста, характеры и социальные роли не определены, надежда на укрупнение в сознании зрителя. "В ожидании" — по пьесе Беккета "В ожидании Годо". Правда, видимо для фестиваля "Литература и кино", исключены все слова, на экране — "ожившие" фотографии на музыку Чайковского и Сибелиуса. Есть прием, хорошая работа внутри приема, и тем не менее слишком много необоснованной претензии. Кто-то из администрации мне сказал, что режиссер Эдуард Пальмов уже интересовался, какую премию ему дадут. Картина "Еще о войне" — по повести Виктора Конецкого — понравилась зрителям. Молодая женщина ожидает мужа, которого любит, случайно флиртует с офицером, и в этот момент нежданно появляется на несколько часов заехавший с фронта муж. Может быть, картина была бы и ничего, но много неточных деталей, актерская игра, особенно Светланы Кожемякиной и Веры Поляковой, на несколько градусов ниже нормы: время было сдержанное для выражения чувств, а бабы голосят по нынешним телевизионным правилам. Литературная основа накладывается на литературное изображение переживаний. Еще одна небольшая картина — "Сураз" по рассказу Шукшина. Здесь просто плохо подобраны актеры, много необъясненного, но с нюансировками в короткий фильм и не поместилось бы. Вообще, молодежь пользуется многозначностью, надеясь, что она вывезет. Я еще и еще раз убеждаюсь, что искусство это точность и точность. Огромная мультипликация "Алеша Попович и Тугарин-змей" — это и не по-русски, и не хорошо, хотя дети смеялись. Американцы подобное делают живее.